Жоан Мартинес Виласека, отвечавший в ту пору за всю кантеру «Барселоны», сказал мне в июле 1997 года, что я должен проследовать прямиком в дубль, минуя «Барсу С». Несколько дней до этого об этом же мне поведал Вила, объясняя свое решение тем, что я уже вполне готов к выступлениям за вторую команду, и что моим новым тренером будет Хосе Мария Гонсальво. В тот момент Вила не сказал мне ничего, но позже я узнал, что он был в готовности уже возглавить филиал, но в последний момент Серра Феррер его отодвинул и Вила был отправлен в «Барселону С». В любом случае, я не был одинок в своем путешествии в дубль. Компанию мне составили Луис Гарсия и Антонио Идальго.

Перед тем, как начать предсезонку, я пережил момент из области сюрреализма. Сейчас может, и к лучшему, что так произошло, но тогда это выглядело трагикомично. Я уже стоял на ступеньках автобуса, который отправлялся на сборы в Андорру, как мне позвонили из клуба, чтобы сообщить, что я не могу ехать, пока не подпишу контракт с «Барсой». Оказалось, что президент Нуньес не захотел снова столкнуться с так называемым «делом Херарда», который ушел в «Валенсию» бесплатно, просто поменяв место жительства. Посему, Нуньес обязал всех кантеранос подписывать профессиональные контракты. Во всей этой суматохе, где со мной оказались Марио и Жофре, позвонили моему отцу, который тут же прибыл на «Камп Ноу», чтобы разрулить это недоразумение.

Это верно, что за несколько дней до этого случая, Виласека объяснял нам ситуацию с новыми контрактами, которая сложилась после ухода Херарда, но даже намеком не дали понять, что это должно произойти здесь и сейчас. Все что я хотел в то время, это начать играть, поэтому, откинув все бюрократические формальности, я подписал контракт и точка. Я связал себя с клубом на следующие четыре сезона с возможностью продления еще на три и с зарплатой в четыре миллиона грязными. Поступить таким образом было в юрисдикции клуба, но все же я считаю, можно было это обставить по-другому.

Я начал сборы в Андорре, и вскоре я обратил внимание, что целиком окунулся в профессиональный футбол. Посанко, наш тренер по физподготовке, нагрузил нас по полной: тяжелые веса и работа без мяча. По правде говоря, терпел я все это болезненно, так как мое тело еще недостаточно было развито. Мне было 17 лет и физика соответственно была подростковой.

В дубле я должен был ломать свой менталитет. Каждая тренировка была сродни бегу с препятствиями, чтобы видеть, кто собрал лавры, дабы сыграть один матч в конце недели. Каждый день нужно было доказывать, что ты лучше. На мою позицию была жесткая конкуренция: Мигель Анхель и Де Марселюс.

Мигель Анхель, кстати, мой большой друг до сих пор, забирал меня каждый день на машине на «Мини», так как жил в Сабаделе. Он и дал мне прозвище, которое закрепилось за мной на всю оставшуюся жизнь – «Пелопо». Я не буду вдаваться в историко-филологические аспекты возникновения этого слова, хотя, думаю, что Мигель Анхель уже публично поведал о его значении, но проясню ситуацию. «Пелопо» - это, как бы, синоним таким словам-обращениям, как «парень», или «коллега». Так или иначе, эти ники так и приклеились ко мне и Габри. Сейчас в раздевалке меня кличут более коротко – «Пело».

Но мы немного отвлеклись. Возвращаемся к моему периоду в дубле, который преподносил мне все новые приятные сюрпризы. В конце августа мне сообщили, что Ван Гааль включил мое имя в общую заявку на участие в Лиге чемпионов УЕФА. Вместе со мной туда попали Серрон, Пуйоль, Куадрадо, Жофре и Рауль. Всем было меньше двадцати лет, как и требовали международные правила.

Новоявленный руководитель футбольной школы Серра Феррер также имел на меня виды, потому как вызвал меня под знамена своей, так называемой сборной «кантеры». Два раза в неделю в восемь часов утра мы тренировались в «Хоспиталет Норд» на «Мини» по руководством помощника Феррера Пепа Аломара. Полагалось, что мы формировали собой элиту «кантеры», и общая задача гласила подстроить нас под нужды основной команды, чем скорее, тем лучше. Нас было двадцать человек, отобранных из «Хувениля», «Барсы С» и «Барсы В». Самым младшим из всех был Харуна Бабангида, которому едва исполнилось пятнадцать лет.

С Феррером у меня сложились очень теплые отношения. Несмотря на большую требовательность, ко мне он был очень справедлив. Ему даже удалось выписать мне годовую премию в миллион песет за хорошее отношение к тренировочному процессу.

В октябре, воспользовавшись перерывом, связанным с поединками национальных сборных, мы играли двусторонку с первой командой. Я сейчас понимаю, что это не самое важное, но тогда для нас ничья 2-2 с основой была сродни победе.

Ван Гааль продолжал пристально следить за филиалом. Его присутствие на «Мини» уже воспринималось, как нормальное явление, и при этом, служило огромной мотивацией для всех нас. Команда начала сезон в третьей зоне «Сегунды В» немного неровно, но потихоньку набрала обороты, и в декабре возглавила турнирную таблицу.

В это время мой отец получил звонок от Карлеса Решака, предлагавшего мне на три месяца поехать в Японию и поиграть за «Йокогаму Маринос». Заработал бы я при этом, 21 миллион песет чистыми. Избранными в японской авантюре Чарли были Марио, Фелип и я. Серра Феррер категорически отказался: у дубля был разгар чемпионата, да и Ван Гааль имел на нас очень конкретные виды.

И вскоре все получило свои реальные очертания, так как в ноябре Марио и я были впервые вызваны в основную команду. Мы были заявлены на, уже ничего не значивший домашний матч Лиги чемпионов с «Ньюкаслом», так как «Барса» досрочно не вышла из группы. 26 ноября 1997 года! Эта дата зажигает огонь в моей памяти. Первый раз в жизни я сидел на скамейке запасных основы с номером 29 на спине. Две ночи подряд до этого я проводил у Марио дома, так как он жил рядом со стадионом и, мы могли ездить на тренировки вместе. Мы ночевали в отеле «Хуан Карлос I», тоже впервые. В любом случае, мы так и не сыграли. Ван Гааль отдал игровое время футболистам основной команды, у которых было мало игровой практики.

В дубле дела обстояли как нельзя лучше. Мы оставались наверху турнирной таблицы, выигрывая матч за матчем, и смотрели в будущее с большим оптимизмом в расчете на плей-офф, и как следствие, повышение в классе. Гонсальво был тренером, в арсенале которого имелись убедительные методы объединять коллектив: каждый четверг вся команда ужинала в одном из ресторанов Барселоны.

Он всегда требовал, чтобы я продолжал в том же духе, так как был уверен, что мне уже проложена вымощенная дорожка в первую команду. И на самом деле, Гонсальво постоянно рекомендовал меня Ван Гаалю, с просьбами дать не шанс.

«У нас в кантере растет новый Гвардиола». Это слова президента Нуньеса «Радио Каталония», которые действительно дали мне понять, что дело пахнет «керосином». Несколькими днями позже публичное заявление делает уже Ван Гааль: «У нас есть доморощенный игрок, воплощающий своей игрой смесь Амора и Де ла Пеньи». Сейчас я бы воспринял это, как похвалу, а вот тогда эти высказывания оказали на меня огромное психологическое давление.

И все равно, надо признать, что игрокам кантеры в то время очень сильно повезло, так как футбольная школа очень лихо курировалась Ван Гаалем, который был нашим главным защитником и протекцией более, чем кто бы то ни было. Он постоянно отправлял своих помощников Франса Хоека, Ван дер Лемма и даже Моуриньо следить за нашей работой в дубле и оказывать помощь в тренировочном процессе.

Я старался сконцентрироваться на игре за дубль, хотя это было непросто, потому что, с одной стороны, я уже тренировался с первой командой, а с другой, на носу были матчи плей-офф, где мы попали в одну группу с «Кадисом», мадридским «Реалом» и «Леонесой». Мы вышли на финишную прямую турнира, и команде предстояло сыграть два матча за выход в «Сегунду» с «Реалом», имевшим перед стыком небольшое преимущество. Дело в том, что перед очным противостоянием он опережал нас на одно очко, и в случае поражения на «Мини», мы могли смело сказать «адьос» нашим планам, так как «меренги» становились математически недосягаемы. Болельщики откликнулись на наш призыв: «Мини» был забит до отказа. Со стартовым свистком показалось, что произошла реинкарнация легендарной Dream team. У нас получалось буквально все, каждая атака завершалась взятием ворот, превращая матч в настоящую эйфорию. Вдобавок ко всему, Пуйоль играл со сломанной кистью, а Исмаель, Габри, Марио и Жофре приводили команду в реальный экстаз. Первый тайм закончился со счетом 5-0 в нашу пользу. В раздевалку мы уходили смеющимися и воодушевленными. Матч завершился «пятаком» голов и запомнился аплодирующим до фанатизма Нуньесом из ложи почетных гостей.

Ван Гааль не смог присутствовать на этом матче, но он приехал неделю спустя на «Бернабеу». Несмотря на разгром, учиненный «Мадриду» в первом матче, если соперник обыгрывал нас у себя дома, то обеспечивал себе выход в во Второй дивизион. Нас же устраивала победа, либо ничья.

За несколько часов до матча руководство «Барсы» оповестило меня, что Ван Гааль находится на трибуне, и смотреть он будет, в первую очередь, на меня. Мы выдали очередной супер-матч: 2-0. А Ван Гааль настолько бурно праздновал наши голы в VIP-ложе, что заставил покинуть свое место, не дожидаясь конца встречи, изрядно возмущенного этим поведением, президента «сливочных» Лоренсо Санса.

Дубль возвращался в «Сегунду» через парадную дверь!

Продолжение следует...