Нынешний наставник «Баварии» Хосеп Гвардиола, работавший тогда с каталонцами, пригласил Пирло в свой кабинет, чтобы убедить перейти в стан каталонцев. Сам Пирло, выступавший в то время выступал за "Милан", рассказал подробности этой истории.

«Хорошо себя чувствуешь, Андреа?» – спросил Гвардиола на чистом итальянском и начал рассказывать о том, что такое «Барселона», что это особый мир, совершенная машина, которую он построил сам. На нем была белая рубашка и темные брюки. Он выглядел элегантно и вел себя также.

«Спасибо, что согласился прийти», – сказал он.

«Спасибо, за приглашение», – ответил я.

«Ты нужен здесь, Андреа», – сказал он мне. Пеп не был похож на человека, который ходит вокруг да около. Через пару минут он уже пошел в атаку. В качестве тренера он научился атаковать, и стиль его нападения был безупречен.

«Мы и так сильны, я бы не мог просить о большем, но ты мог бы стать глазурью на этом торте. Мы ищем альтернативного полузащитника в сравнении с Хави, Иньестой, Бускетсом. Это мог бы быть ты. У тебя есть все, чтобы играть в «Барселоне», и главное – ты игрок мирового класса», – сказал Гвардиола.

В течение получаса я в основном молчал и слушал, изредка кивая головой. Я был так ошеломлен происходящим, что мои реакции замедлились. Я был потрясен ситуацией, но это были хорошие ощущения.

«Мы уже говорили с «Миланом». Они сказали «нет». Но мы не отступимся, потому что мы – «Барселона», и все может измениться», – убеждал Хосеп.

На самом деле, как и в случае с «Реалом» (даже больше, чем в случае с «Реалом») я бы пополз на четвереньках в «Барселону». Они были лучшей командой мира тогда. О чем еще говорить? Такого футбола, какой показывали каталонцы, никто не видел очень долго. Все эти короткие первые пасы и феноменальная способность поддерживать владение мячом…

Переговоры продолжались некоторое время и, в конечном итоге, «Милан» меня не отпустил. Я полагаю, что они изначально не собирались этого делать. В то время «Милан» еще верил в мои способности и поэтому удерживал меня. Переговоры никогда не заходили слишком далеко. Были какие-то слова, короткие переписки, но ничего более существенного», – написал Пирло, часть биографии которого приводит The Guardian.